Энциклика
Caritas in veritate
Верховного Понтифика
Бенедикта XVI
епископам,
пресвитерам и диаконам,
монашествующим, верным Христу мирянам
и всем людям доброй воли
о целостном человеческом развитии в любви и истине
Глава вторая
Человеческое развитие в наше время
21. У Павла VI было чёткое представление о развитии. Термином «развитие» он обозначал следующую цель: избавить народы прежде всего от голода, нищеты, эндемических болезней и неграмотности. С экономической точки зрения, развитие – это активное и равноправное участие народов в международном экономическом процессе; с социальной точки зрения – их эволюционное движение к образованному и солидарному обществу; с политической точки зрения – укрепление демократических режимов, способных гарантировать свободу и мир. Теперь, много лет спустя, с тревогой наблюдая за тем, как развиваются и в каком направлении движутся кризисы, сменяющие друг друга, мы спрашиваем себя, в какой мере удовлетворяет ожиданиям Павла VI модель развития, работающая в последние десятилетия. Поэтому мы признаём, что у Церкви были основания тревожиться о том, способен ли человек, исключительно как технологический субъект, ставить перед собой реалистичные цели и надлежащим образом пользоваться инструментами, имеющимися в его распоряжении. Прибыль становится полезной, если в качестве средства она направлена к цели, которая придаёт ей смысл и указывает, как её производить и использовать. Если же прибыль – единственная цель, если она получена недозволенным образом и не направлена в конечном счёте на общее благо, она разрушит благосостояние и породит бедность. Экономическое развитие, которого желал Павел VI, должно было привести к реальному росту, объемлющему всех и вполне устойчивому. Верно, что развитие было и остаётся положительным фактором, который избавил от нищеты миллиарды людей и в последнее время позволил многим странам стать успешными участниками международной политики. Однако нужно признать, что этому же экономическому развитию мешали и мешают искажения и серьёзные проблемы, и нынешний кризис их только усугубил. Он ставит нас перед неотложной необходимостью принимать решения, затрагивающие саму судьбу человека, который, между тем, не может абстрагироваться от своей природы. Действующие технические силы, общемировые взаимосвязи, пагубное влияние на реальную экономику финансовой деятельности, плохо организованной и к тому же спекулятивной, громадные миграционные потоки (зачастую просто приведённые в движение, но не регулируемые), беспорядочная эксплуатация земных ресурсов – всё это сегодня побуждает нас размышлять над мерами, необходимыми для решения проблем, не просто новых – по сравнению с теми, о которых говорил Папа Павел VI, – но и, что ещё важнее, имеющих решающее значение для нынешнего и будущего блага человечества. Аспекты кризиса и выходов из него, а также возможного нового развития, всё теснее переплетаются, немыслимы друг без друга, требуют новых усилий по целостному пониманию и нового гуманистического осмысления. Сложность и драматизм нынешнего экономического положения вызывают законную тревогу, но мы должны реалистично, с доверием и надеждой взять на себя новую ответственность, как того требует обстановка в мире, который нуждается в глубоком культурном обновлении и должен вернуться к базовым ценностям, чтобы возвести на их основе лучшее будущее. Кризис обязывает нас перепланировать маршрут, выработать новые правила и найти новые формы деятельности, взять на вооружение успешные начинания и отбросить неудачные. Таким образом, кризис даёт возможность провести различение и построить новые планы. В этом духе, с доверием и без уныния, мы должны идти навстречу нынешним трудностям.
22. Сегодня картина развития – полицентрическая. Действующие лица и причины недоразвитости и развития многочисленны, вины и заслуги разнообразны. Пусть это обстоятельство подвигнет нас избавиться от идеологий, упрощающих реальность, зачастую искусственно, и объективно исследовать человеческое измерение проблем. Демаркационная линия между богатыми и бедными странами сегодня не такая чёткая, как во времена Populorum progressio, как уже отметил Иоанн Павел II[55]. Мировое богатство растёт в абсолютных терминах, но усиливается неравенство. В богатых странах беднеют новые социальные категории и появляются новые виды бедности. В самых бедных регионах некоторые группы наслаждаются своеобразным сверх-развитием: предаются расточительству и потребительству, что резко контрастирует с устойчивой бесчеловечной нищетой. Сохраняется «шокирующее, вопиющее неравенство»[56]. Коррупция и беззаконие свойственны, увы, поведению экономических и политических субъектов не только в богатых странах, старых и новых, но и в бедных странах. Правами трудящихся пренебрегают порой и крупные транснациональные предприятия, и местные производственные объединения. Зачастую международная помощь не доходит до адресатов из-за безответственности, поражающей и цепочку дарителей, и цепочку получателей. Да и в сфере нематериальных, культурных причин развития и недоразвитости мы наблюдаем те же проблемы с ответственностью. Существуют формы чрезмерной защиты знания со стороны богатых стран, слишком жёстко применяющих право на интеллектуальную собственность, особенно в сфере здравоохранения. В то же время в некоторых бедных странах сохраняются культурные модели и социальные нормы поведения, замедляющие процесс развития.
23. Сегодня многие регионы планеты эволюционировали – впрочем, проблемно и неоднородно – и вошли в число великих держав, которым предстоит сыграть в будущем важную роль. Однако нужно подчеркнуть, что одного лишь экономического и технологического прогресса недостаточно. Нужно, чтобы развитие было прежде всего подлинным и целостным. Выход из экономической отсталости – шаг сам по себе позитивный, но он не разрешает сложную проблематику человеческого развития – ни в странах, участвующих в этом движении, ни в экономически развитых странах, ни в тех, что ещё бедны и могут пострадать не только от старых форм эксплуатации, но и от негативных последствий неравномерного, несбалансированного роста.
Вслед за развалом экономических и политических систем в коммунистических странах Восточной Европы и упразднением так называемых «противостоящих блоков» потребовалось комплексное переосмысление развития. На это указал Иоанн Павел II, который в 1987 г. назвал наличие «блоков» одной из основных причин отставания в развитии[57], поскольку политика отнимала ресурсы у экономики и культуры, а идеология препятствовала свободе. В 1991 г., после событий 1989 г., Папа объяснил, что за ликвидацией «блоков» должно последовать глобальное перепланирование развития, причём не только в этих странах, но и на Западе, а также в развивающихся регионах мира[58]. Это совершилось лишь частично и остаётся реальной обязанностью; кстати, чтобы её выполнить, можно воспользоваться именно теми решениями, какие необходимы для преодоления нынешних экономических проблем.
24. Во времена Павла VI общество эволюционировало настолько, что Папа мог говорить о выходе социального вопроса на планетарный уровень, и всё же тогдашний мир был гораздо менее интегрированным, чем сегодняшний. Экономическая и политическая деятельность разворачивались преимущественно на одной и той же территории, а потому могли подпитывать друг друга. Производственные процессы протекали большей частью в национальных границах, а финансовые инвестиции имели довольно ограниченную циркуляцию за рубежом, поскольку во многих государствах политика ещё могла устанавливать приоритеты для экономики и в какой-то мере управлять её делами с помощью инструментов, которыми пока ещё располагала. Поэтому Populorum progressio возлагала главную – хотя и не исключительную – ответственность на «гражданские власти»[59].
В наше время государству приходится сталкиваться с ограничениями, какие налагает на его суверенитет новый международный контекст, экономико-коммерческий и финансовый, отличающийся растущей мобильностью финансовых капиталов и материальных и нематериальных средств производства. Этот новый контекст модифицировал политическую власть государств.
Сегодня, когда мы извлекаем уроки из экономического кризиса, принуждающего государственную власть непосредственно заняться исправлением ошибок и неполадок, представляется уместным заново переоценить её роль и полномочия; они нуждаются в мудром пересмотре, чтобы власть могла отвечать – в том числе и с применением новых способов функционирования – на вызовы современного мира. Можно предвидеть, что, когда точнее будет определена роль гражданских властей, укрепятся те новые формы участия в национальной и международной политике, которые реализуются через деятельность организаций, работающих в гражданском обществе; желательно, чтобы и граждане уделяли больше внимания «общему делу» [res publica] и активнее участвовали в нём.
25. С социальной точки зрения, системы защиты и обеспечения, во времена Павла VI уже действовавшие во многих странах, едва справляются со своими задачами в обстановке, значительно изменившейся, а будущее чревато ещё большими трудностями в деле установления подлинной социальной справедливости. Тот факт, что рынок стал глобальным, прежде всего побудил богатые страны искать территории, где бы разместить дешёвое производство, чтобы снизить цены на многие товары, повысить покупательную способность и тем самым ускорить темпы развития, понимаемого в первую очередь как более интенсивное потребление на собственном внутреннем рынке. Таким образом, рынок стимулировал новые формы соревнования между государствами, желающими привлечь на свою территорию производственные центры иностранных предприятий – привлечь разнообразными средствами, в числе которых – благоприятная фискальная политика и либерализация рынка труда. Эти процессы привели к сокращению систем социальной защиты – такую цену приходится платить за повышение конкурентоспособности на глобальном рынке. В результате подвергаются серьёзной угрозе права трудящихся, основные права человека и солидарность, сопряжённая с традиционными формами социального государства. Системы социальной защиты могут перестать справляться со своей задачей – и в развивающихся странах, и в тех, что давно ступили на путь развития, а тем более в бедных странах. Здесь бюджетная политика, урезающая социальные расходы, зачастую под давлением международных финансовых институтов, может оставить граждан бессильными перед лицом старых и новых опасностей, и это бессилие усугубляется из-за отсутствия действенной защиты со стороны ассоциаций трудящихся. Совокупность социальных и экономических изменений приводит к тому, что профсоюзным организациям всё труднее становится исполнять свои обязанности – представлять интересы трудящихся; одна из причин состоит в том, что правительства ради экономической выгоды нередко ограничивают свободу профсоюзов или их возможность вести переговоры. Таким образом, традиционные системы солидарности вынуждены преодолевать всё больше препятствий. Социальное учение Церкви, начиная с Rerum novarum[60], призывает создавать ассоциации трудящихся ради защиты их прав, и сегодня эта идея заслуживает ещё большего внимания, чем вчера – прежде всего, как своевременный и дальновидный ответ на потребность в установлении новых связей и на международном, и на местном уровнях.
Мобильность труда, связанная с атмосферой либерализации, представляет собой важный феномен, не лишённый позитивных аспектов, поскольку он может способствовать новому благосостоянию и культурному взаимообмену. Тем не менее, когда неопределённость условий труда, вызванная мобильностью и либерализацией, становится хронической, она приводит к психологической нестабильности, к трудностям при построении устойчивых жизненных планов, в том числе и планов по вступлению в брак. Результатом становится человеческая деградация, не говоря уже о разбазаривании социальных ресурсов. По сравнению с тем, что происходило в индустриальном обществе в прошлом, сегодня безработица порождает новые аспекты экономической маргинализации, и нынешний кризис может лишь утяжелить ситуацию. Долговременный отрыв от работы или длительная зависимость от государственной или частной благотворительности угрожают свободе и творческим способностям человека, его семейным и общественным взаимоотношениям, причиняют тяжёлые психологические и духовные страдания. Я хотел бы напомнить всем, и прежде всего руководителям, призванным обновить экономический и социальный облик мира, что важнейший капитал, который нужно хранить и ценить – это человек, личность в её целостности: «Ведь человек – творец, средоточие и цель всей экономической и общественной жизни»[61].
26. На уровне культуры различие с эпохой Павла VI ещё заметнее. В то время различные культуры были достаточно чётко очерчены и имели больше возможностей защищаться от попыток уравнивания. Сегодня возможности взаимодействия между культурами значительно возросли, и возникли новые перспективы межкультурного диалога. А чтобы этот диалог был эффективным, его отправной точкой должно стать глубокое постижение специфической идентичности разных собеседников. Однако отметим, что возросшая коммерциализация культурного обмена сегодня чревата двумя опасностями. Первая – культурный эклектизм, зачастую принимаемый некритично: культуры просто выстроены в один ряд и рассматриваются как по сути равноценные и взаимозаменяемые. Это – уступка релятивизму, который не способствует подлинному межкультурному диалогу; на социальном уровне культурный релятивизм приводит к тому, что культурные группы сближаются или сосуществуют, но по отдельности, без аутентичного диалога, а значит, без настоящей интеграции. Во-вторых, есть противоположная опасность – сглаживание культурных различий и унификация стилей поведения и образов жизни. Так утрачивается глубокий смысл культуры разных наций, смысл традиций разных народов, а ведь в рамках этих традиций человек ищет ответ на фундаментальные вопросы существования[62]. И эклектизм, и культурная уравниловка отделяют культуру от человеческой природы. В результате культуры уже не находят своего мерила в природе, выходящей за их пределы[63], и в конце концов сводят человека к культурному феномену. Когда это происходит, человечество подвергается новым угрозам порабощения и манипулирования.
27. Во многих бедных странах сохраняется (и может усилиться) крайняя небезопасность жизни, следствие недостатка в питании: жертвами голода всё ещё становятся очень многие «Лазари», которым не дозволено сесть за стол богача[64], как того желал Павел VI. Накормить голодных (ср. Мф 25, 35.37.42) – это этический императив для Вселенской Церкви, отвечающей на наставления своего Основателя, Господа Иисуса, о солидарности и щедрости. Кроме того, в эпоху глобализации избавление мира от голода стало целью, которой нужно достичь, чтобы сохранить мир и стабильность на планете. Голод обусловлен не столько материальной скудостью, сколько скудостью социальных ресурсов, из которых самый важный имеет институциональную природу. Это значит, что отсутствует сеть экономических институтов, способных гарантировать регулярный доступ к пище и воде в достаточном количестве и удовлетворить нужды, связанные с первоочередными потребностями и чрезвычайными ситуациями – настоящими продовольственными кризисами, возникающими в силу естественных причин либо из-за политической безответственности внутри страны или на международном уровне. Проблему нехватки продовольствия следует рассматривать в долговременной перспективе, устраняя структурные причины и поощряя аграрное развитие в беднейших странах посредством инвестиций в сельские инфраструктуры, в ирригационные системы, в транспорт, в организацию рынков, в разработку и распространение надлежащих сельскохозяйственных технологий, позволяющих оптимально использовать людские, природные и социально-экономические ресурсы, более доступные на местном уровне, чтобы гарантировать их долговременную устойчивость. Всё это нужно осуществить, вовлекая местные сообщества в принятие решений об использовании пахотной земли. В этой перспективе полезно подумать о новых горизонтах, какие открывает перед нами правильное применение традиционных технологий сельскохозяйственного производства, равно как и инновационных, если надлежащая проверка выявила, что они уместны, не вредят окружающей среде и полезны для самых обездоленных слоёв населения. В то же время не следует пренебрегать вопросом о справедливой аграрной реформе в развивающихся странах. Право на питание и право на воду важны для защиты других прав, начиная с основного права на жизнь. Поэтому должно созреть солидарное сознание, рассматривающее питание и доступ к воде как универсальные права всех людей, без различия и дискриминации[65]. Кроме того, важно показать, что солидарные усилия, способствующие развитию бедных стран, могут стать проектом выхода из нынешнего глобального кризиса, что в последнее время осознали политики и руководители международных институтов. Необходимо оказать поддержку экономически бедным странам с помощью финансовых планов, вдохновлённых солидарностью, чтобы эти страны постарались самостоятельно удовлетворить имеющуюся у граждан потребность в товарах и в развитии. Это может не только содействовать подлинному экономическому росту, но и поддержать производительные способности богатых стран, вследствие кризиса поставленные под угрозу.
28. Один из наиболее очевидных аспектов сегодняшнего развития – важность темы уважения к жизни. Эту тему никоим образом нельзя отделить от вопросов, относящихся к развитию народов. В последнее время данный аспект обретает всё большую значимость, обязывая нас расширить понятия бедности[66] и отставания в развитии и связать их с вопросами о принятии жизни, особенно там, где этому принятию мешают всяческие препятствия.
Дело не только в том, что бедность всё ещё приводит во многих регионах к высокой детской смертности; помимо этого, правительства разных стран, осуществляя демографический контроль, нередко занимаются распространением противозачаточных средств и даже навязывают аборт. В очень многих странах, экономически самых развитых, приняты законодательства, противостоящие жизни; они уже повлияли на обычаи и на повседневную практику, содействуя распространению менталитета, враждебного деторождению, и часто пытаются внушить этот образ мыслей другим странам, словно он характерен для культурного прогресса.
Некоторые неправительственные организации активно способствуют распространению абортов, а иногда поощряют в бедных странах применение стерилизации, в том числе к женщинам, не понимающим, что это такое. Кроме того, есть основания подозревать, что порой сама помощь развитию обусловлена определённого рода здравоохранительной политикой, фактически подразумевающей установление строго контроля над рождаемостью. Далее, вызывает тревогу допущение эвтаназии некоторыми законодательствами, равно как и давление, оказываемое национальными и международными группами, требующими её юридического признания.
Открытость навстречу жизни – средоточие подлинного развития. Когда общество склоняется к отрицанию и пресечению жизни, оно перестаёт находить мотивацию и силы, необходимые для служения подлинному благу человека. Если утрачивается личная и социальная чуткость к принятию новой жизни, то и другие формы принятия, полезные в общественной жизни, приходят в упадок[67]. Принятие жизни укрепляет нравственные силы и делает людей способными помогать друг другу. Взращивая открытость по отношению к жизни, богатые народы смогут лучше понять нужды бедных народов, поостерегутся расточать огромные экономические и интеллектуальные ресурсы ради удовлетворения эгоистических желаний своих граждан и, напротив, будут поощрять добрые дела в перспективе морально здорового и солидарного производства, уважая основное право каждого народа и каждого человека на жизнь.
29. Ещё один аспект сегодняшней жизни очень тесно связан с развитием: отрицание права на религиозную свободу. Я имею в виду не только войны и конфликты, всё ещё вспыхивающие в мире по религиозным мотивам – хотя порой религия служит только прикрытием для причин иного рода, таких как жажда власти и богатства. Действительно, сегодня часто убивают, прикрываясь священным именем Бога, на что много раз публично с прискорбием указывали мой предшественник Иоанн Павел II и я сам[68]. Насильственные действия тормозят подлинное развитие и препятствуют движению народов к большему социально-экономическому и духовному благополучию. В особенности это относится к терроризму с фундаменталистской окраской[69]; он сеет боль, разрушение и смерть, препятствует диалогу между народами и отвлекает на себя огромные ресурсы, которые могут быть использованы в мирных, гражданских целях. Однако нужно добавить, что не только религиозный фанатизм, в некоторых контекстах мешающий осуществлению права на религиозную свободу, но и планомерное насаждение религиозного безразличия или практического атеизма во многих странах противоречит нуждам развития народов, отнимая у них духовные и человеческие ресурсы. Бог – гарант подлинного развития человека: ведь, создав его по Своему образу и подобию, Бог даёт ему трансцендентное достоинство и поддерживает неустранимую жажду человека «быть чем-то большим». Человек – не атом, затерянный в случайной вселенной[70], а творение Божие; Бог пожелал даровать ему бессмертную душу и любит его извечно. Если бы человек был лишь плодом случая или необходимости, если бы ему пришлось ограничивать свои устремления тесным горизонтом ситуаций, в которых он живёт, если бы всё исчерпывалось историей и культурой, а природе человека не предстояло бы перейти в сверхъестественную жизнь, мы могли бы говорить о росте или эволюции, но не о развитии. Когда государство поощряет, преподаёт или даже навязывает практический атеизм в каком-либо виде, оно тем самым лишает своих граждан моральной и духовной силы, необходимой для участия в целостном человеческом развитии, и мешает им двигаться вперед с обновлённым динамизмом, к более великодушному ответу на Божью любовь[71]. Случается также, что экономически развитые или развивающиеся страны передают бедным странам – посредством культурных, торговых и политических взаимоотношений – ограниченное представление о человеке и его судьбе. Так «сверхразвитие»[72] наносит ущерб подлинному развитию, когда сопровождается «моральной недоразвитостью»[73].
30. В этом контексте тема целостного человеческого развития обретает новые смыслы: взаимосвязь между её многочисленными элементами требует, чтобы мы постарались интегрировать различные уровни человеческого знания ради содействия подлинному развитию народов. Часто думают, что развитие и связанные с ним социально-экономические меры просто должны быть плодом совместной деятельности. Однако эта совместная деятельность нуждается в том, чтобы её направили, поскольку «за всяким социальным действием стоит некое учение»[74]. Очевидно, что в силу сложности проблем различные дисциплины должны взаимодействовать в рамках упорядоченного междисциплинарного подхода. Любовь не только не исключает, но требует знания, продвигает его вперёд и одушевляет изнутри. Знание никогда не бывает только делом ума. Конечно, его можно свести к расчёту и эксперименту, но если оно хочет быть мудростью, способной направлять человека в свете изначальных принципов и окончательных целей, знание должно быть «сдобрено солью» любви. Действие слепо без знания, а знание бесплодно без любви. Ведь «тот, кто одушевлён истинной любовью, успешно обнаруживает причины нищеты, находит средства борьбы с ней и решительно её побеждает»[75]. Что касается явлений, с которыми мы имеем дело, любовь в истине прежде всего требует, чтобы мы познавали и понимали, учитывая и уважая особую компетенцию каждого уровня знаний. Любовь – не последующее добавление, не приложение к работе, уже проделанной разными дисциплинами; любовь ведёт с ними диалог с самого начала. Требования любви не противоречат требованиям разума. Человеческих знаний недостаточно, и выводы наук сами по себе не смогут указать путь к целостному развитию человека. Всегда нужно двигаться дальше: этого требует любовь в истине[76]. Однако идти дальше – отнюдь не значит отказываться от заключений разума, противоречить результатам его работы. Ум и любовь неразделимы: любовь богата умом, а ум полон любви.
31. Это значит, что моральные оценки и научный поиск должны идти рука об руку, а любовь призвана одушевлять их, сводя в гармоничное междисциплинарное целое, где они пребывают в единстве, но не утрачивают различий. Социальное учение Церкви, у которого есть «важное междисциплинарное измерение»[77], может в этой перспективе выполнять исключительно действенную функцию. Оно позволяет вере, богословию, метафизике и наукам найти своё место в совместном служении человеку. Именно здесь социальное учение Церкви максимально раскрывается в аспекте мудрости. Павел VI ясно видел, что одна из причин отставания в развитии – это нехватка мудрости, рассуждения, мысли, способной сформулировать итоговое руководство[78], для которого требуется «ясное видение всех экономических, социальных, культурных и духовных аспектов»[79]. Чрезмерная раздробленность знания[80], закрытость гуманитарных наук по отношению к метафизике[81], затруднения в диалоге между науками и богословием вредят не только развитию знания, но и развитию народов, потому что, когда действуют эти факторы, они мешают увидеть целостное благо человека в разнообразных измерениях, для него характерных. Необходимо «расширить наше представление о разуме и о его использовании»[82], чтобы суметь правильно оценить все аспекты вопроса о развитии и все аспекты решения социально-экономических проблем.
32. Грандиозные перемены, обновившие сегодняшнюю картину развития народов, во многих случаях требуют новых решений. Искать их нужно, соблюдая законы, присущие каждой реалии, и вместе с тем учитывая целостное представление о человеке, отражающее различные аспекты человеческой личности, которую созерцает взгляд, очищенный любовью. И тогда обнаружатся изумительные созвучия и конкретные решения, причём ни от одного фундаментального компонента человеческой жизни не придётся отказываться.
Достоинство личности и справедливость требуют, особенно сегодня, чтобы экономические решения не увеличивали – сверх меры и вопреки требованиям морали – имущественное неравенство[83] и чтобы приоритетной целью оставалась доступность работы или возможность сохранить работу – для всех. При внимательном рассмотрении мы увидим, что у этих требований есть и «экономическое основание». Систематическое увеличение неравенства между социальными группами внутри одной страны и между населением разных стран, то есть значительный рост бедности в относительном смысле, не только подрывает социальную сплочённость и тем самым подвергает опасности демократию, но и оказывает пагубное влияние на экономику, поскольку неотвратимо размывает «социальный капитал» – ту совокупность отношений в духе доверия, надёжности, уважения к правилам, которая необходима любому гражданскому обществу.
Всё та же экономическая наука говорит нам, что структурная неуверенность снижает рабочий настрой и приводит к разбазариванию человеческих ресурсов, поскольку работник стремится пассивно приспособиться к автоматическим механизмам, вместо того чтобы действовать творчески. В этом вопросе также совпадают свидетельства экономической науки и этики. Человеческие затраты – это и экономические затраты, а экономические неурядицы всегда приводят к человеческим затратам.
Кроме того, нужно помнить, что сведение культур к технологическому измерению, хотя и может на короткое время способствовать получению прибыли, в долговременной перспективе препятствует взаимному обогащению и динамике сотрудничества. Важно отличать краткосрочные экономические и социологические выкладки от долгосрочных. Понижать уровень охраны прав трудящихся или пренебрегать механизмами перераспределения дохода, чтобы повысить конкурентоспособность страны на международном уровне – значит препятствовать укоренению долговременного развития. Поэтому необходимо оценить, как повлияют на людей нынешние экономические тенденции, ориентированные на краткую, а порой кратчайшую перспективу. Для этого нужны новые и углублённые размышления над смыслом экономики и её целей[84]. Также следует основательно и дальновидно пересмотреть модель развития, чтобы исправить недостатки и искажения. Этого требуют состояние экологического здоровья планеты и, в особенности, культурный и моральный кризис человека, уже давно демонстрирующий свои симптомы повсюду в мире.
33. Спустя более сорока лет после энциклики Populorum progressio её главная тема, прогресс, по-прежнему остаётся открытой проблемой, а нынешний экономико-финансовый кризис только усиливает её остроту и настоятельность. Если некоторые регионы планеты, некогда страдавшие от бедности, заметно преобразились – они растут в экономическом отношении и участвуют в мировом производстве, – то другие зоны всё ещё живут в нищете, сопоставимой с той, что которая была во времена Павла VI, а в ряде случаев можно даже говорить об ухудшении. Показательно, что некоторые причины этого положения уже были названы в Populorum progressio – так, например, высокие таможенные пошлины, установленные экономически развитыми странами, всё ещё не позволяют товарам из бедных стран попасть на рынки богатых стран. А другие причины, в энциклике лишь бегло очерченные, впоследствии проявились с большей очевидностью. Пример – оценка процесса деколонизации, в те времена шедшего полным ходом. Павел VI считал желательным автономное движение, свободное и мирное. Спустя более сорока лет мы должны признать, что этот процесс был очень трудным – как из-за новых форм колониализма и зависимости от стран-гегемонов, старых и новых, так и в силу вопиющей безответственности внутри самих стран, обретших независимость.
Принципиально новым фактором стал бурный рост общемировой взаимозависимости, сегодня всем известный как глобализация. Павел VI отчасти предвидел её, но в изумление приводят её темпы и мощь. Возникнув в экономически развитых странах, этот процесс в силу своей природы распространился на все экономические системы. Он стал главной движущей силой, позволившей целым регионам преодолеть отставание в развитии; сам по себе он – великая возможность. Однако, не руководимый любовью в истине, этот всемирный рывок может способствовать возникновению рисков, до сих пор неслыханных, и новых разделений в человеческой семье. Поэтому любовь и истина ставят перед нами беспрецедентную творческую задачу, масштабную и сложную. Мы должны расширить разум, воспитать в нём способность познавать и направлять эти мощные новые движения к той «цивилизации любви», семена которой Бог посеял в каждом народе, в каждой культуре.
Глава четвёртая
Развитие народов, права и обязанности, окружающая среда
43. «Всеобщая солидарность, непреложный факт и благо для нас, есть также и обязанность»[105]. Сегодня многие склонны утверждать, что они ничего не должны никому, кроме себя самих. Они полагают, что у них есть только права, и зачастую сталкиваются с огромными препятствиями на пути формирования ответственности за целостное развитие, своё и других людей. Поэтому важно положить начало новому размышлению над тем фактом, что права сопряжены с обязанностями, без которых превращаются в произвол[106]. Сегодня мы наблюдаем глубокое противоречие. С одной стороны, кто-то претендует на произвольные и не обязательные права, требуя, чтобы государственная структура их признала и взяла под свою защиту. С другой стороны, не признаны и попраны элементарные и фундаментальные права немалой части человечества[107]. Часто указывают на связь между борьбой за право на излишнее, а то и на беззаконие и порок, в обществах изобилия – и нехваткой пищи, питьевой воды, базового образования и элементарной медицинской помощи в некоторых регионах, отстающих в развитии, и даже на окраинах метрополий. Связь заключается в том, что борьба за индивидуальные права вне контекста обязанностей, придающего этим правам завершённый смысл, закручивается в безумную спираль требований, практически бесконечную и лишённую критериев. Исступлённая сосредоточенность на правах выливается в забвение обязанностей. Обязанности налагают ограничения на права, поскольку апеллируют к антропологической и этической перспективе, в которую права тоже включены, что позволяет им не превращаться в произвол. Поэтому обязанности придают правам силу и выдвигают защиту и укрепление прав как задачу в рамках служения благу. Если же единственным основанием для прав человека служат решения, принятые на собрании граждан, такие права могут быть изменены в любой момент, а значит, обязанность соблюдать их и отстаивать блекнет в общем сознании. И тогда правительства и международные организации могут забыть об объективности и «неустранимости» прав. Когда это происходит, подлинное развитие народов оказывается под угрозой[108]. Подобное поведение подрывает авторитет международных организаций, особенно в тех странах, которые более других нуждаются в развитии. Ведь эти страны требуют, чтобы международное сообщество обязалось помочь им стать «творцами своей судьбы»[109], то есть, в свою очередь, взять на себя обязанности. Распределение взаимных обязанностей мобилизует гораздо действеннее, чем одна только борьба за права.
44. Рассматривая права и обязанности в контексте развития, нужно учитывать и проблематику, связанную с демографическим ростом. Это очень важный аспект подлинного развития, поскольку здесь затронуты неотъемлемые ценности жизни и семьи[110]. Считать рост населения первопричиной отставания в развитии ошибочно, в том числе и с экономической точки зрения: достаточно упомянуть, с одной стороны, значительное сокращение детской смертности и увеличение средней продолжительности жизни в экономически развитых странах, а с другой – признаки кризиса в обществах, где зафиксирован спад рождаемости, вселяющий тревогу. Разумеется, по-прежнему необходимо уделять должное внимание ответственному деторождению, которое, кстати сказать, служит действенным вкладом в целостное человеческое развитие. Церковь, заботясь о подлинном развитии человека, рекомендует ему относиться с полным уважением к человеческим ценностям, в том числе и в сексуальной жизни, которую нельзя низводить на чисто эгоистический и игровой уровень, подобно тому как сексуальное воспитание нельзя сводить к техническому обучению с одной заботой: защитить заинтересованных лиц от возможного заражения или от «опасности» зачать ребёнка. Это значило бы обеднить или же игнорировать глубокий смысл сексуальности, тогда как он нуждается в признании и ответственном принятии как со стороны личности, так и со стороны сообщества. Ведь ответственность не позволяет рассматривать сексуальность просто как источник наслаждения или регулировать её политическими мерами насильственного планирования рождаемости. В обоих случаях речь идёт о материалистических представлениях и методах, при которых люди подвергаются насилию в разных формах. Всему этому следует противопоставить компетенцию семей в данной области[111]– первоочередную по отношению к государству с его ограничительной политикой, – а также надлежащее воспитание родителей.
Нравственно ответственная открытость навстречу жизни – это социальное и экономическое богатство. Великие нации смогли выбраться из нищеты, в частности, благодаря числу и способностям своих жителей. И напротив, нации, некогда процветавшие, сегодня переживают фазу неопределённости, а в некоторых случаях упадка, именно из-за снижения рождаемости, представляющего собой острейшую проблему для экономически состоятельных обществ. Падение рождаемости, иногда ниже так называемого «индекса замещения», ввергает в кризис систему социальной помощи, увеличивает затраты на неё, ведёт к сокращению накоплений, а значит, финансовых ресурсов, необходимых для инвестирования, сужает круг квалифицированных работников, истощает запас «мозгов», откуда нация может черпать для удовлетворения своих нужд. Кроме того, если семьи малы, а порой и очень малы, возникает опасность, что социальные отношения станут беднее, а действенные формы солидарности не получат надёжных гарантий. В этих ситуациях заметны симптомы скудной веры в будущее, а также моральной усталости. Поэтому, с социальной и даже с экономической точек зрения, необходимо опять показывать новым поколениям красоту семьи и брака, объяснять, что эти институты отвечают глубочайшим потребностям сердца и достоинству личности. Государства призваны проводить политику, укрепляющую главенство и целостность семьи, основанной на браке между мужчиной и женщиной, семьи как первой и жизненно важной ячейки общества[112]; государства призваны помогать ей в решении экономических и налоговых проблем, уважая её природу, основанную на взаимоотношениях.
45. Удовлетворение глубочайших нравственных запросов личности приводит к важным и благотворным последствиям на экономическом уровне. Ведь экономика нуждается в этике, чтобы правильно функционировать, – но не в любой этике, а в такой, которая ориентирована на личность. Сегодня много говорят об этике в экономической, финансовой, хозяйственной области. Появляются учебные центры и курсы бизнес-этики; в развитых странах получает распространение система этической сертификации на основе движения, выступающего за социальную ответственность бизнеса. Банки предлагают так называемые «этические» счета и инвестиционные фонды. Развивается «этическое финансирование», прежде всего через микро-кредитование и, в более общей перспективе, микро-финансирование. Эти процессы заслуживают высокой оценки и широкой поддержки. Их положительные следствия заявляют о себе даже в самых слаборазвитых уголках земли. Тем не менее, следовало бы разработать убедительный критерий различения, поскольку наблюдается некоторое злоупотребление прилагательным «этический»: в качестве общего слова его применяют для обозначения очень разных смыслов, и даже для прикрытия решений, противоречащих справедливости и подлинному благу человека.
Ведь многое зависит от системы моральных ориентиров. Социальное учение Церкви вносит в обсуждение этой темы свой особый вклад: на том, что человек был сотворён «по образу Божию» (Быт 1, 27), базируется неприкосновенное достоинство человеческой личности, а также трансцендентная ценность естественных моральных норм. Экономическая этика, пренебрегающая этими двумя столпами, неизбежно подвергается опасности утратить собственный смысл и превратиться в инструмент, а точнее говоря, подчиниться существующим экономико-финансовым системам, вместо того чтобы исправлять их неполадки. Помимо прочего, такая этика в конце концов принялась бы оправдывать финансирование проектов, отнюдь не этичных. Далее, не следует применять слово «этический» в идеологическом, дискриминирующем ключе, давая понять, что неэтичны начинания, формально не размещённые под этой вывеской. Принципиально важно отметить: целью наших усилий должно быть не только формирование «этичных» секторов или сегментов экономики и финансов; этичной должна быть вся экономика и вся финансовая система, причём не только согласно этикетке, наклеенной извне, но в силу соблюдения требований, присущих самой их природе. На эту тему социальное учение Церкви высказывается ясно и напоминает, что экономика, со всеми своими отраслями, представляет собой одну из сфер человеческой деятельности[113].
46. Рассматривая тему «предприятие и этика», а также эволюцию производственной системы, мы замечаем, что укоренившееся разделение между предприятиями, нацеленными на прибыль [profit], и организациями, не нацеленными на прибыль [non profit], уже не вполне соответствует реальному положению дел и не позволяет эффективно планировать будущее. В последние десятилетия возникло обширное промежуточное пространство между двумя типами предприятий. Его занимают: традиционные предприятия, которые, однако, заключают договоры о помощи отстающим странам; фонды, ассоциированные с отдельными предприятиями; группы предприятий, ориентированные на оказание социальной помощи; пёстрая гамма субъектов так называемой гражданской и общинной экономики. Это не только «третий сектор», а новая обширная, многосоставная область, которая объединяет в себе частные и государственные элементы и не исключает прибыли, но считает её орудием для достижения гуманитарных и социальных целей. Распределяет ли предприятие дивиденды, соответствует ли его юридическая структура той или иной установленной форме – это второстепенные вопросы по сравнению с готовностью воспринимать прибыль как инструмент для гуманизации рынка и общества. Желательно, чтобы эти новые формы предпринимательства получали во всех странах надлежащее юридическое и налоговое оформление. Они, не умаляя социально-экономическую важность и полезность традиционных форм, подвигают систему к более ясному и полному принятию обязанностей экономическими субъектами. И это не всё. Само многообразие институциональных форм предпринимательства порождает более цивилизованный и одновременно более конкурентный рынок.
47. Укрепление разнообразных предприятий, особенно тех, которые способны видеть в прибыли инструмент для гуманизации рынка и общества, должно быть целью и в странах, оказавшихся в маргинальном положении, выброшенных за рамки глобальной экономики; здесь очень важны проекты в духе субсидиарности, правильно понятой и организованной, – проекты, которые содействуют укреплению прав, однако всегда предусматривают и выполнение соответствующих обязанностей. Принимая меры в пользу развития, нужно соблюдать принцип главенства человеческой личности; именно она должна первой взять на себя ответственность за развитие. Главная задача – улучшать жизненные условия конкретных людей в определённой местности, чтобы они могли исполнять те обязанности, к которым не могут приступить сейчас из-за нищеты. Забота никогда не должна быть абстрактной. Программы по развитию нуждаются в гибкости, чтобы можно было приспособить их к конкретным ситуациям, а благополучатели должны непосредственно участвовать в проектировании этих программ и играть главную роль в их реализации. Кроме того, необходимо пользоваться критериями прогрессивного и комплексного развития – включая мониторинг результатов, – поскольку универсальных рецептов нет. Многое зависит от того, каким конкретно образом программы будут реализованы. «Народы, творцы собственного развития, первыми несут за него ответственность. Но они не смогут развиваться в изоляции»[114]. Сегодня, когда процесс общемировой интеграции движется по нарастающей, это предупреждение Павла VI звучит ещё уместнее. Включение отстающих стран в мировую экономику протекает отнюдь не механически. Принимаемые решения нужно соотносить с жизнью народов и конкретных людей, благоразумно оценивая каждую ситуацию. Наряду с макро-проектами нужны микро-проекты, а главное – требуется фактическая мобилизация всех субъектов гражданского общества: как юридических, так и физических лиц.
Для международного сотрудничества нужны люди, участвующие в экономическом и человеческом развитии посредством солидарного присутствия, сопровождения, обучения, уважительного отношения. С этой точки зрения, сами международные организации должны задаться вопросом о реальной эффективности своего бюрократического и административного аппарата, зачастую слишком дорогостоящего. Иногда тот, кому адресована помощь, попадает в подчинение к помощнику, как будто бедные нужны для того, чтобы поддерживать на плаву громоздкие бюрократические организации, затрачивающие на свои нужды слишком высокий процент тех ресурсов, которые на самом деле должны служить развитию. В этой перспективе желательно, чтобы все международные и неправительственные организации обязались соблюдать полную прозрачность: информировать дарителей и общество о том, какая доля полученных капиталов потрачена на программы по сотрудничеству, о подлинном содержании этих программ и о расходах самого учреждения.
48. Тема развития сегодня тесно связана и с обязанностями, которые возникают из отношений человека с природной средой. Последняя дарована Богом всем людям, и её использование налагает на нас ответственность перед бедными, перед будущими поколениями и всем человечеством. Если природу, и в первую очередь человека, рассматривают как плод случая или эволюционного детерминизма, чувство ответственности тускнеет в людской совести. Верующий распознаёт в природе изумительный результат творческого действия Божия; человек может ответственно пользоваться природой для удовлетворения своих законных потребностей, материальных и нематериальных, не нарушая внутреннего равновесия, присущего творению. Если же он сходит с этой точки зрения, то либо смотрит на природу как на нечто неприкосновенное, как на табу, либо, напротив, злоупотребляет ею. Оба подхода не соответствуют христианскому взгляду на природу, сотворённую Богом.
Природа – это воплощение замысла любви и истины. Природа предшествует нам: Бог даровал её нам как среду для жизни. Она говорит нам о Творце (ср. Рим 1, 20) и о Его любви к человечеству. Ей предстоит пребывать «под главою Христом» в конце времён (ср. Еф 1, 9-10; Кол 1, 19-20). Следовательно, природа – это тоже «призвание»[115]. Она находится в нашем распоряжении не как «куча отходов, беспорядочно разбросанных»[116], а как дар Творца, Который начертал для неё внутреннее устройство, откуда человек должен извлечь надлежащие ориентиры, чтобы «возделывать и хранить» её (Быт 2, 15). Но следует подчеркнуть: представление, согласно которому природа важнее человеческой личности, противоречит подлинному развитию. Такая установка ведёт к неоязычеству и новому пантеизму; однако природа сама по себе, понимаемая в чисто натуралистическом смысле, не может быть источником спасения для человека. Впрочем, нужно отвергнуть и противоположную установку, направленную на полное техническое господство над природой: ведь окружающая среда – не материал, находящийся в нашем полном распоряжении, но восхитительный шедевр Творца, содержащий в себе «грамматику», которая указывает нам цели и критерии мудрого, а не инструментального и произвольного пользования природой. Сегодня именно эти искажённые представления причиняют немалый вред развитию. Сводить природу к совокупности простых фактических данных –источник насилия по отношению к среде и неуважительных действий, направленных на саму природу человека. Последняя состоит не только из материи, но и из духа и как таковая, будучи богата трансцендентными смыслами и целями, имеет нормативный характер для культуры. Человек интерпретирует и моделирует природную среду через культуру, а культуру направляет, ответственно пользуясь свободой, согласно требованиям нравственного закона. Поэтому, проектируя целостное человеческое развитие, мы не можем забывать о последующих поколениях, но должны поступать солидарно и справедливо по отношению к ним, в самых разных сферах: экологической, правовой, экономической, политической, культурной[117].
49. Решая вопросы, связанные с заботой о природной среде и охраной этой среды, мы должны сегодня учитывать энергетическую проблематику. Ведь тот факт, что некоторые страны, силовые группы и предприятия завладели невозобновляемыми энергетическими ресурсами, серьёзно препятствует развитию бедных стран. У них нет экономических средств ни для доступа к существующим невозобновляемым источникам энергии, ни для поиска новых и альтернативных источников. Скупка природных ресурсов, которые во многих случаях находятся именно в бедных странах, порождает эксплуатацию и частые конфликты между нациями и внутри их. Такие конфликты часто вспыхивают именно на территории этих стран и влекут за собой тяжёлые последствия: гибель людей, разрушения и последующую деградацию. Насущная задача международного сообщества – найти институциональные способы упорядочить эксплуатацию невозобновляемых ресурсов, с участием бедных стран, чтобы вместе планировать будущее.
И в этой области у нас есть неотложная моральная обязанность обновить солидарность, особенно в отношениях между развивающимися и промышленно развитыми странами[118]. Общества, передовые в техническом отношении, могут и должны сократить потребление энергии: как потому, что эволюционирует обрабатывающая промышленность, так и потому, что возрастает экологическая чуткость граждан. А ещё нужно добавить, что сегодня есть возможность повысить энергетическую эффективность и в то же время форсировать исследования альтернативных источников энергии. Однако необходимо и общемировое перераспределение энергетических ресурсов, чтобы страны, их лишённые, тоже получили к ним доступ. Судьбу этих стран нельзя отдать на откуп первому, кто занял выгодные позиции, или сильнейшему. Чтобы успешно решать эти важные проблемы, все мы должны ответственно взглянуть на последствия, от которых пострадают новые поколения, прежде всего очень многие молодые представители бедных народов – те, кто «на законных основаниях требует для себя активной роли в построении лучшего мира»[119].
50. Эта ответственность глобальна, поскольку касается не только энергии, но и всего творения: мы не должны оставить новым поколениям мир с истощёнными ресурсами. Человеку дозволено осуществлять ответственное управление природой: хранить её, извлекать из неё пользу и возделывать её, в том числе в новых формах и с помощью передовых технологий, чтобы она надлежащим образом принимала и питала население планеты. На нашей земле есть место для всех; на ней вся человеческая семья должна обрести ресурсы, необходимые для достойной жизни, с помощью самой природы, дара Божия Его детям, и с приложением собственного труда и собственной изобретательности. Однако мы должны понимать, что наша серьёзнейшая обязанность – передать землю новым поколениям в таком состоянии, чтобы и они могли достойно жить на ней и продолжать её возделывать. А отсюда вытекает обязательство принимать решения вместе, «ответственно рассудив, по какой дороге идти, и ставя перед собой цель укрепить тот союз между человеком и природной средой, в каком должна отражаться творческая любовь Бога, от Которого мы исходим и к Которому идём»[120]. Международное сообщество и отдельные правительства должны действенно противостоять тем способам использования природной среды, которые причиняют ей вред. Компетентным властям надлежит прилагать все усилия, чтобы экономические и социальные затраты на эксплуатацию общих природных ресурсов были преданы гласности и восполнены теми, кто извлекает выгоду, а не другими народами и не будущими поколениями. Охрана окружающей среды, ресурсов и климата требует, чтобы все ответственные международные инстанции действовали согласованно и выказывали готовность работать добросовестно, соблюдая закон и проявляя солидарность по отношению к наименее развитым регионам мира[121]. Одна из основных задач экономики как раз и состоит в том, чтобы использовать ресурсы с наивысшей эффективностью, без злоупотреблений, всегда помня, что понятие эффективности не нейтрально в ценностном смысле.
51. То, как человек обращается с природной средой, влияет на его обращение с самим собой, и наоборот. Поэтому современное общество должно серьёзно пересмотреть свой образ жизни, который во многих регионах мира тяготеет к гедонизму и потребительству, при равнодушии к ущербу, из этого проистекающему[122]. Необходимо реальное изменение менталитета; нам нужно выработать новые образы жизни, «при которых стремление к истинному, прекрасному и благому и общение с другими людьми ради совместного возрастания определяют выбор в области потребления, накопления и капиталовложений»[123]. Всякое умаление солидарности и гражданской дружбы вредит окружающей среде, а экологическая деградация, в свою очередь, приводит общественные отношения в неудовлетворительное состояние. Природа, особенно в нашу эпоху, настолько включена в социальные и культурные процессы, что уже почти не играет независимой роли. Опустынивание и снижение плодородности почвы в некоторых сельскохозяйственных регионах вызваны, в частности, обеднением и отсталостью местного населения. Стимулируя экономическое и культурное развитие этих народов, мы тем самым заботимся и о природе. А сколько природных ресурсов разорено войнами! Мир народов и между народами позволит, помимо прочего, успешнее оберегать природу. Захват ресурсов, особенно воды, может привести к тяжёлым конфликтам между народами. А мирное соглашение о пользовании ресурсами защитит и природу, и благополучие заинтересованных обществ.
Церковь, ответственная за творение, должна заявить об этой ответственности перед лицом общества. При этом она обязана защищать не только землю, воду и воздух как тварные дары, принадлежащие всем. В первую очередь, она должна оберегать человека от саморазрушения. Необходима своего рода «экология человека», правильно понимаемая. Ведь ухудшение состояния природы тесно связано с культурой, моделирующей совместную жизнь людей: когда общество заботится о «человеческой экологии»[124], это благотворно сказывается и на окружающей среде. Известно, что человеческие добродетели взаимосвязаны, и ослабление одной из них подвергает риску остальные; так и экологическая система держится на уважении к замыслу, предусматривающему здравое сосуществование в обществе и добрые отношения с природой.
Чтобы охранять природу, нужно не только применять меры экономического стимулирования или сдерживания. Соответствующего обучения тоже недостаточно. Это важные инструменты, но решающую роль играет целостный нравственный уклад в обществе. Если попрано право на жизнь и на естественную смерть, если зачатие, вынашивание и рождение человека становятся искусственными процессами, если человеческие эмбрионы превращены в подопытный материал, в общем сознании стирается понятие человеческой экологии, а вместе с ним теряет свои позиции и экология окружающей среды. Нелогично требовать от новых поколений уважения к природной среде, когда воспитание и законы не помогают им уважать самих себя. Книга природы едина и неделима, одни и те же принципы управляют как сферой окружающей среды, так и сферой жизни, сексуальности, брака, семьи, социальных отношений – одним словом, целостного человеческого развития. Наши обязанности перед окружающей средой связаны с обязанностями перед личностью – такой, какой она есть сама по себе, и в ее отношениях с другими. Нельзя требовать соблюдения первых и пренебрегать вторыми. Таково вопиющее противоречие нынешней ментальности и практической жизни; оно унижает личность, разоряет природную среду и вредит обществу.
52. Истина и любовь, раскрываемая истиной, не могут быть нами сконструированы, а могут быть только восприняты. Их первоисточник – не человек (и это не может быть иначе), а Бог – Тот, кто есть Истина и Любовь. Этот принцип очень важен для общества и для развития, поскольку ни то, ни другое не может быть лишь делом рук человеческих; само призвание к развитию людей и народов не основано на чисто человеческом решении, но вписано в замысел, нам предшествующий и всем нам предложенный как обязанность, которую надлежит свободно принять. То, что нам предшествует и нас созидает – сущая Любовь и Истина, – указывает нам, что такое благо и в чём состоит наше счастье. А значит, указывает нам путь к подлинному развитию.