Предмет, о котором будет говориться ниже, касается одной из самых острых и насущных проблем среди тех, с которыми мир сталкивается сегодня. Нет никакого сомнения, что тогда как все другие проблемы, стоящие перед человечеством, касаются лишь благосостояния мира, экологическая проблема затрагивает само существование мира. Вопрос не в том, будет ли мир лучше или хуже, но выживет он или нет. Это делает экологическую проблему тем камнем преткновения, который церковь не может не замечать или мимо которого пройти, поскольку Церковь и богословие как раз для того и существуют, чтобы свидетельствовать о спасительном Слове и Действии Бога. Следовательно, если мир находится под угрозой полного уничтожения, как это происходит сегодня, церковь не может оставаться безгласной.
К сожалению, церковь еще слишком мало сделала для решения этой проблемы. Но кажется, благодаря некоторым инициативам, особенно со стороны Вселенского патриархата, мы начинаем понимать, что церкви есть что сказать по этому поводу. Предыдущий Вселенский патриарх Димитрий в своем послании от 1 сентября 1989 года указал на всю серьезность проблемы окружающей среды. Он призвал сделать 1-е сентября, первый день церковного календаря, — днем, когда вся Православная церковь ежегодно возносила бы Богу молитвы о защите окружающей среды. Также он поручил одному монаху-гимнографу из Афонского монастыря написать специальный молебен для ежегодного служения 1-го сентября.
Кроме того, в ноябре 1991 года Вселенский патриарх организовал всеправославную конференцию на о. Крит. В ней приняли участие все православные церкви мира, причем в состав их делегаций входили не только епископы, но также богословы и ученые. Нам была оказана большая честь присутствием принца Филиппа, герцога Эдинбургского, чье приветственное обращение получило высокую оценку православных участников конференции. Я думаю, что находки и решения этой встречи будут иметь огромное значение еще долгие годы, особенно по мере того, как поместные церкви будут все больше и больше осознавать, что они должны сделать что-либо для решения этой серьезной проблемы.
Как гласит название этой статьи, реальный вклад православного богословия в решение проблемы окружающей среды может состоять в том, чтобы напомнить то, что составляет самое сердце этого богословия, а именно, что человек — человеческое существо — есть «священник творения». Что это значит и как это связано с проблемой защиты окружающей среды, с которой мы сталкиваемся?
Что такое человек?
Мы не можем приступить к рассмотрению вопроса о человеке как священнике творения без предварительного понимания того, что такое человек, человеческое существо как таковое. (Говоря «человек», я имею в виду и мужчину, и женщину и надеюсь, что не буду понят неправильно, особенно сегодня, когда люди столь щепетильно относятся к этому вопросу. Когда я говорю «человек», я всегда имею в виду то, что по-гречески звучит как anthropos и означает одновременно и мужчину, и женщину. Поэтому и далее «человек» будет пониматься именно в этом смысле).
Что же это за существо — «человек»? На этот вопрос пытается ответить не только богословие, но и наука, и философия. Хотя каждая из этих трех дисциплин говорит об этом по разному, в их подходе к человеку не может не быть чего-то общего, поскольку в противном случае из-за фундаментальных разногласий не было бы никакой возможности для диалога между ними.
Для науки — для биологии особенно — человеческое существо очень тесно связано с тем, что мы называем животным; он или она — просто еще одно животное. Такое видение стало главенствовать в науке с тех пор, как Дарвин сформулировал свою теорию эволюции. И как бы вызывающе это ни звучало для богослова, мы не должны, как мы увидим позже, забывать о важности этой связи человека с животными. Биология подходит к человеческому существу как к животному, наделенному более высокими качествами, нежели у остальных животных, но имеющему с ними много общего, включая интеллект и самосознание. В прошлом подобные свойства обычно приписывались исключительно человеку. Однако сегодня для ученых-биологов человеческое существо есть, в определенном смысле, в своей основе — животное.
Философия пытается смотреть на человека по-другому. Хотя она и утверждает, что человеческое существо есть животное, она отличает его от животных в одном важном аспекте. Раньше философы определяли это различие, говоря, что для людей характерны разум или рациональность поведения. Но с тех пор, как Дарвин показал, что другие животные тоже обладают интеллектом, отличаясь от человека лишь его уровнем, а не типом, философия уже не настаивает, что разумность есть специфическая характеристика человека.
Теперь это различие видят в том, что если животные приспосабливаются к данному миру — и подчас у них это получается очень хорошо, гораздо лучше, чем у людей, — то человек хочет создать свой собственный мир, использовать уже существующий мир для того, чтобы сделать из него что-то специфически человеческое.
Вот почему человек производит собственные орудия, используя их для эксплуатации природы. Однако еще более знаменательно, что к природе он относится как к сырьевому материалу, из которого творит новую реальность, — особенно хорошо это проявляется в искусстве. Только человек может увидеть, например, дерево, и создать из этого дерева другое, являющееся «его» или «ее» деревом, несущим личную печать того, кто его изобразил. Таким образом, именно способность к творчеству есть то, чего нельзя найти у животных. Человек — существо творческое. Это очень важно, как мы увидим позже, также и для богословия.
В попытке быть творцом и создать свой собственный мир человек обыкновенно терпит неудачу, поскольку стремится и хочет творить из ничего, как Бог, и быть полностью свободным от того, что дано ему как его среда обитания, как его «мир». Причина этого та, что человек имеет склонность использовать природный мир в своих собственных целях, что сам он может быть по отношению к творению и хорошим и дурным. Он может эксплуатировать творение путем подчинения его себе, заставляя окружающую среду страдать от господства человека.
Все это говорит нам, что отличие человека от животного есть свобода, выраженная в творческой способности, в свободном творении чего-то нового. Нам полезно будет помнить две идеи, очень важные для предмета нашего обсуждения. Первую мы находим в биологии — она состоит в том, что человек органически и неразрывно связан с природным миром, в особенности с животными. Вторая — что, несмотря на свою связь с остальным творением, человек стремится подняться над ним и свободно использовать его, создавая новое или, зачастую, просто разрушая то, что ему «дано».
Принимая в расчет эти научные и богословские рассуждения, давайте снова спросим: что думает богословие о человеке? Для богословия человек соотносится не только с остальным творением, но и с другим фактором, который наука не хочет принимать во внимание, а философия иногда хочет, но слишком часто — нет, а именно — с Богом. С точки зрения богословия Бог есть ключ к пониманию человека. Человеческое существо должно выявиться как нечто отличное, как иная идентичность, соотносящаяся с животным миром, с остальным творением и с Богом. Таким образом, человек есть связующее звено между Богом и миром. Это то, что в богословских терминах выражено в идее «образа и подобия Божия».
Согласно Библии, создавая человека, Бог сказал: «Создадим человека по образу и подобию Нашему». Что это значит? Что значит, что человеческое существо есть образ Божий? Это обсуждалось на протяжении многих веков, и я не буду утомлять вас тонкостями этих дискуссий. Хочу лишь отметить, что одним из элементов, отражающих «образ Божий» в человеке, согласно свв. отцам, является разум (logos), человек есть logikon zoon («разумное животное»), и именно благодаря своей разумности он может отражать бытие Божие в творении.
Однако понятие logos или «разум» в то время имело совершенно особое значение, связанное главным образом со способностью человека собирать в единое целое все разнообразное и даже разрушенное в этом мире, создавая из этого цельный и гармоничный мир (cosmos). Разумность тогда еще не понималась, как это стало впоследствии, как просто чья-то способность мыслить посредством ума. В понимании древних греков logos есть способность человека достигать единения мира, создавать из него cosmos. Человек обладает способностью единения мира.
Есть и другой элемент, который, как отмечают отцы, выражает «образ Божий». Это то, что св. Григорий Нисский называл autexousion — свобода человека. Животные не имеют ни logos`а в смысле достижения всеобъемлющего охвата реальности, ни свободы от законов природы; тогда как человек обладает в той или иной степени обеими этими способностями, и это для него крайне важно, как мы увидим ниже, именно потому, что он призван быть священником творения.
Другой аспект образа Божия в человеке — или, скорее, другой аспект того, чем человек является или представляется богословию, в особенности православному и святоотеческому богословию, — это то, что человек есть «князь творения» и микрокосм всего творения. Один из отцов VII века, св. Максим Исповедник, особенно развивал эту мысль: в человеке мы имеем присутствие всего мира, микрокосм всего универсума. Именно потому, что человеческое существо органически связано с творением и в то же время имеет внутренний импульс к единению творения и к независимости от законов природы, он может действовать как «священник творения».
Кто такой священник?
Священник — это тот, кто берет в свои руки мир, чтобы отдать его Богу, и в ответ приносит Божье благословение на то, что он Богу отдает. Через этот акт творение вступает в общение с Самим Богом. В этом сущность священства, и только человек может совершать это — воссоединять мир в своих руках, чтобы принести его Богу, дабы мир, соединившись с Богом, смог обрести спасение и исполнение.
Человек как священник творения совершенно необходим самому творению, поскольку без этого отнесения творения к Богу весь тварный универсум погибнет. Он погибнет, поскольку, как теперь признают многие ученые, он конечен. В богословии же это является фундаментальным верованием, так как мир существовал не всегда, а пришел к бытию в определенный момент, и значит, будет «естественным образом» иметь свой конец, однажды уйдя в небытие.
Таким образом, единственный путь защитить мир от его конечности, изначально присущей его природе, — сделать так, чтобы он вступил в отношения с Богом, поскольку один лишь Бог бесконечен и бессмертен, и только приобщившись Ему, мир сможет преодолеть свою природную конечность и природную смертность.
Другими словами, создавая мир конечным и, следовательно, естественно подверженным смерти, Бог хотел, чтобы этот мир жил вечно и был соединен с Ним, то есть был с Ним в общении. Именно по этой причине Бог и создал человека. Это подчеркивает значение человека как священника творения, долженствующего объединить мир и соединить его с Богом, дабы мир мог жить вечно.
Сейчас же человек не исполняет этого предназначения, и в этом для богословия лежит корень экологической проблемы. Человек подвергся искушению сделать последней точкой отношения себя, а не Бога. Заменив Бога собой — конечным существом, человек обрек мир на конечность, смертность, разложение и гибель. Другими словами, человек отказался от роли священника творения, вместо этого сделав себя Богом в творении.
Это мы и называем в богословии «падением человека». Когда это произошло, Бог не захотел, чтобы мир погиб, и нашел путь для восстановления утерянной связи между Собой и творением. Воплощение Сына Божия было связано именно с этим. Христос
пришел сделать то, чего не сделал Адам: стать священником творения. Через Свои смерть и воскресение Христос устремился именно к этому единению и общению всего творения с Богом, к возвращению творения Богу. Именно по этой причине Христос назван «вторым» или «последним Адамом», и это Его действие рассматривается как «воссоединение под главою Христом» (anakefalaiosis) всего сущего.
Поэтому мы должны взирать на Христа не просто как на индивида, умершего на кресте за наши души, Его миссия — Его жизнь, смерть и воскресение — значима для всей вселенной, а не только для человека, хотя и через человека. Христос пришел, чтобы весь мир мог жить, и чтобы человек мог стать тем, кем он был призван быть при своем сотворении Богом — священником творения.
Теперь это призвание, которое Христос исполнил лично Своим крестом и воскресением, Он передал Своей Церкви, которая есть Его Тело. Церковь существует здесь именно для того, чтобы совершать дело Христово, быть священником творения, который объединяет мир и возвращает его Богу, приводя мир к общению с Ним. Это совершается в Церкви, в особенности в таинствах.
Значение таинств — например, крещения, — состоит в том, что через него положение падшего Адама полностью переменяется. Человек умирает для своего притязания быть Богом творения и взамен признает Бога своим Господом. Путем аскезы Церковь научает человека приносить в жертву свою волю, свою самость и эгоцентризм, свободно предавать себя воле Божией, показывая тем самым, что человек полностью изменил положение первого Адама. Наконец, через Евхаристию Церковь возвещает и реализует именно это священническое призвание человечества. Евхаристия состоит в том, что элементы природного мира — хлеб и вино, начатки сотворенного материального мира, берутся и отдаются в руки человеческого существа, в руки Христа, Который есть человек par exсellence и священник творения, дабы Он принес их Богу.
Здесь важно вспомнить — особенно тем из нас, кто принадлежит православной церкви или знаком с православной литургией — что в центральный момент нашей литургии предстоятель возглашает: «Твое из Твоего Тебе приносим…» Это как раз и означает, что мир, творение, признает себя принадлежащим Богу и возвращается к Богу. Это и есть изменение положения Адама, который брал мир как свою собственность и приносил его себе.
В таинстве Евхаристии Церковь совершает точно противоположное: мир принадлежит Богу, и мы возвращаем его Творцу через священнический акт Христа как настоящего и истинного Человека, Который есть глава Тела Церкви.
Богословие и проблема экологии
Подходя к экологической проблеме, мы видим, что ее корни в том, что люди отделили себя от остального творения. Вот настоящий корень проблемы: человек отсек себя от остального творения и стал считать себя самодостаточным. Из этой идеи выросло целое богословие, особенно на Западе, — начиная с бл. Августина, полагавшего, что существо человека заключено в его душе — в человеческом разуме или уме.
Такой, в сущности платонический, взгляд, боюсь, был слишком легко принят также и многими христианами Востока, пришедшими к обесцениванию материального аспекта человеческого существа. Тем не менее, наше православное вероучение подчеркивает, что тело, объединяющее нас с остальными животными в материальном мире, есть существенная часть нашей идентичности как человеческих существ. Человек не есть лишь духовное существо, он, как сейчас правильно говорят, есть существо психосоматическое, и следовательно, наша связь с материальным миром абсолютно необходима для нашей идентичности. Без этой связи мы не можем существовать в качестве людей.
Вот почему мы верим, что в Царстве Божием, когда Христос придет снова, как сказано в Символе веры, мы увидим воскресение тела: «Верую в воскресение во плоти…» Без воскресения наших тел мы не станем людьми вполне. О. Георгий Флоровский, один из величайших богословов нашего времени, говорил, что тело без души — труп, а душа без тела — фантом, призрак. Человек должен сохранять свою связь с материальным миром, и это важно также для спасения самого мира, поскольку человек — связующее звено между творением и Богом.
Именно по этой причине Сын Божий стал человеком, а не ангелом. Он облекся в человеческую природу, поскольку хотел спасти все творение в целом, а не только души и умы. Таким образом, когда богословы подчеркивают духовный аспект человеческого существа в ущерб материальному, они способствуют возникновению экологической проблемы.
Более того, заповедь Божия, которую мы находим в книге Бытия: «размножайтесь и владычествуйте над землею…» часто толковалась довольно утилитарно, в особенности на Западе. Как следствие, человек понимался как существо, могущее делать с остальным творением все, что он захочет, дабы владычествовать над землею.
Представляется, что такой богословский подход сильно способствовал появлению в нашей культуре позиции человека, которую можно выразить примерно так: «Мне нет дела до того, что произойдет с материальным миром. Я — центр мира. Я здесь, чтобы наслаждаться и удовлетворять себя, и мир существует для того, чтобы удовлетворять мои потребности, потребности человека». Все это говорит нам, что проблема экологии в целом — проблема главным образом духовная, а не только практическая или научная. Человеческий эгоцентризм — я господин мира, и мир должен служить мне — лежит в основе экологической проблемы. Если мы не откажемся от подобного отношения, человечество будет продолжать разрушать мир и, без сомнения, страдать от последствий.
Сегодня эти последствия становятся все более очевидными и угрожающими. Человек уже начинает беспокоиться: «Что же это происходит? Я думал, что я господин природы, а она восстает против меня… Что мне делать?..» Человек использует науку в целях более интенсивной эксплуатации природы, но это приводит лишь к дальнейшему осложнению проблем, и чем дальше продвигается наука, тем сильнее восстает природа и тем больше проблем возникает.
Сталкиваясь с этим, человек пытается найти другие решения, например, законодательные. Проблема отдается на откуп политикам, от них ожидают принятия новых законов, запрещающих то и это, в надежде, что таким образом природа может быть спасена. Но это никогда не работает, так как при системе выборности, на которой основаны демократические парламенты, голосующие люди привносят свое искаженное духовное отношение, основанное на эгоцентризме, желая получить все больше и больше, и редко готовы терять свои привилегии и чем-то жертвовать. Поэтому политическая и законодательная власти сами по себе, без всестороннего духовного преобразования, не могут привести к решению экологической проблемы.
То же можно сказать и об этике, поскольку этика есть тот же набор правил, которые мы призваны соблюдать. Однако, существуют такие противоречия между различными этическими системами и правилами, что в данное время человек уже не в состоянии разобраться, что правильно, а что нет. Правильно ли, например, снижать производство, чтобы не загрязнять атмосферу, если при этом мы увеличиваем безработицу с риском оставить людей голодными? Где здесь правильный ответ?
В Греции, в небольшом городке Лаврион, что недалеко от Афин, несколько лет назад возникла огромная проблема. Правительство в целях защиты окружающей среды законодательно запретило функционирование фабрик и производств в регионе. В результате рост безработицы выплеснулся в демонстрации против закрытия фабрик. Теперь власти рассматривают вопрос об их открытии снова. Как поступить правильно в подобном случае? Часто мы должны выбирать из двух зол.
Все это приводит нас к осознанию того, что ни этика, ни законодательство, ни наука не могут решить проблему экологии. И поэтому роль Церкви в современном мире неизмеримо возрастает. Мы сейчас нуждаемся в новом подходе, в новой ментальности, в новом этосе, и все это можно обрести с помощью церкви. Все это было в течение веков, по крайней мере, в православной церкви, где верующие воспитывались через посты, почтительное отношение к материальному миру и литургическое понимание того, что творение принадлежит Богу. В этом смысле люди были менее эгоцентричны, чем мы теперь. И пока мы не восстанем против человеческого эгоцентризма, во всеуслышание заявляя, что человек участвует в творении не для обладания им, но для приношения его Богу, экологическая проблема будет только усугубляться, а ее последствия будут действительно очень серьезны.
Только тогда, когда человек научится быть священником творения — в том смысле, о котором мы говорили выше, мы сможем надеяться, что будет выработан правильный подход к решению экологической проблемы, с которой мы сталкиваемся сегодня.
Митрополит Пергамский Иоанн (Зизиулас) — один из самых известных современных православных богословов. Он является почетным преподавателем различных университетов, председателем Комиссий Богословского Диалога, советником Вселенской Патриархии и председателем Межправославной Комиссии по защите окружающей среды.