Сегодня в секуляризованном мире часто приходится слышать обвинения в адрес религии, и особенно христианства, в том, что оно само заложило «бомбу» замедленного действия под развитием, или вернее деградацией, экологического сознания человека. Что по этому поводу думают ученые-философы? Tvorenie.by подготовило интервью со старшим научным сотрудником Института философии НАН Беларуси, кандидатом философских наук Наталией Евгеньевной Захаровой о том, какое влияние оказывали религиозные представления людей на формирование их экологической культуры.
Этой темой специалисты Центра социально-философских и антропологических исследований Института философии НАН Беларуси интересуются уже несколько десятилетий. Здесь осуществляются социально-экологические исследования, в рамках которых ученые-философы ведут поиск теоретико-методологических основ формирования экологической культуры, занимаются вопросами формирования оптимальной структуры потребностей человека и исследуют социально-психологические особенности проявления экологической мотивации населения Беларуси в современных условиях.
— Наталья Евгеньевна, оказывают ли религиозные представления влияние на формирование экологической культуры человека?
Говоря об экологических проблемах современности и поисках выхода из глобального экологического кризиса, мы не можем оставить в стороне религию и ее концепции, их роль в отношении к природному окружению и экологической ответственности. Это очевидно, ибо религия – мощный пласт духовной культуры в истории человечества, и рациональные научные поиски экологических решений не могут не идти также и в сфере религиозного сознания.
Вообще это очень интересный вопрос: вносит ли религия какие-то конструктивные решения социально-экологических проблем? Как соотносится проблема научной рациональности с религиозными ценностями? Многие склонны видеть в религиозном сознании сам источник противоречий между обществом и природой, который в ХХ веке и привел к глобальному экологическому кризису.
— Есть мнение, что когда-то давно, в языческие времена наши предки были гораздо ближе к природе и, что называется, вели более экологичный образ жизни. Что можно сказать по этому поводу?
Возникновению монотеистических религий предшествовала эпоха язычества и политеизма. Установки человека греко-романской эпохи исходили из всепронизывающей духовности природы. Античность персонифицировала природу в образе бога Пана.
Традиционно этимология слова «Пан» ведется от греческого «Πάω» — «кормилец», «тот, кто питает стада» овец и коз. К этому же отсылает и облик Пана, и место его обитания – Аркадия, страна пастухов. Однако настоящая родословная глубоко укоренена в природно-мифологизированном сознании античности. Пан одновременно являлся божеством лесов и гор, покровителем диких зверей, патроном охотников и рыболовов (нечто вроде мужского аналога богини Артемиды). Именно универсализм Пана выходил на первый план: античные поэты и писатели (Гомер, Феокрит, Сафо) недвусмысленно считали его «всебогом». Облик Пана – наилучшая символизация пантеистического видения мира; а то, что он изображается козлоногим, означает извечное слияние «космоса» и «теоса», универсума и божественных начал в одно неразрывное целое. Пан заботился о рощах и дубравах, он символизировал языческие представления о рождающейся силе природы. Вечное воспроизведение природы является естественным состоянием Пана, символизация неукротимости и буйства которой закономерно и проявляется иногда в виде оргий. Таким образом, в античном язычестве, которое считается провозвестником как философского (научного), так и религиозного сознания той эпохи, присутствует равенство человека и природы, а не ее превосходство.
— Значит такого потребительского отношения, как мы видим сегодня, в Античности и в языческих представлениях не наблюдалось?
Конечно, у всех народов в языческие времена были верования и табу, связанные с какими-то природными объектами, растениями и животными, особенно если последние объявлялись родовыми тотемами, но в целом это мифологизированное сознание не было экологически детерминировано. Хотя следует признать, что многие ограничения, принятые в древности, с точки зрения современной биологии, вполне экологичны. Так, во всех древнеславянских племенах сурово осуждалась вырубка тех деревьев, которые растут на краю леса или рощи.
Считалось, что именно в этих растущих на границе деревьях живет душа леса. Сейчас понятно уже с научной точки зрения, что особи любой популяции, обитающие на границе своего ареала, являются более стойкими и выносливыми, приспособленными к экстремальным пограничным условиям природного окружения. Можно заметить, что такие деревья всегда более крупные, мощные, с хорошей кроной, и семена их лучше, чем у деревьев в глубине чащи. Так же понятны нашему современнику и древние запреты, получившие свое оформление позже, в частности, в византийском «Номоканоне», в «Русской правде» Ярослава Мудрого, в Статуте Княжества Литовского, на ловлю рыбы в период нереста, на шум в лесу во время высиживания птенцов и т.п.
— А как обстоят дела с экологичностью мировых религий?
Буддизм считается первой по времени возникновения (до христианства и ислама) мировой религией. Основатель ее – принц Будда Гаутама в возрасте 29 лет увидел знамение, в котором ему явились старик, больной, покойник и нищий странник. Поняв это знамение, как неизбежность страданий в человеческом бытии, Будда искал спасения в отшельничестве и аскезе. Это помогло ему уже в возрасте 40 лет достичь просветления и всю оставшуюся жизнь проповедовать открывшееся ему учение о спасении.
К началу 1 в. н.э. наибольшее развитие получили две школы буддизма: хинаяна («малая колесница) и махаяна («большая колесница»). Хинаяна проповедует индивидуальный путь спасения, Махаяна указывает на необходимость служения людям, установления в обществе справедливости и равенства людей с помощью распространения общин. Идея общинной жизни нашла свое воплощение в монашеских объединениях. Именно для монахов и было разработано Буддой концептуальное ядро его учения – философская теория реальности и идеал познания истины и существования индивидуума – Нирвана.
Центральным элементом учения явились четыре истины: 1) вся человеческая жизнь – страдание; 2) причина страдания – желание; 3) возможно избавиться от страданий; 4) путь избавления есть «срединный» путь избегания крайностей. Подобные истины можно найти также в учениях джайнизма и индуизма, но в каждое из них Будда внес новый антропологический оттенок.
Нирвана – это и идеал, высшее из возможных состояний человека; и путь познания истины. Препятствуют достижению Нирваны десять оков: иллюзия личности, сомнения, суеверия, телесные страсти, ненависть, привязанность к земле, жажда наслаждений, гордость, самодовольство и невежество.
— Кажется, что буддизм уводит от реального мира и его проблем, в том числе и экологического характера?
— Глубоко укоренилось мнение, что древние религии Индии и философские системы, вышедшие из буддизма, пронизаны безразличием к естественной основе жизни, необходимо преодолеть земные связи и достичь «очищенного сознания Нирваны». Но очевидно, что буддизм учит исполнять долг (Дхарму, закон), который есть нравственная жизнь. Совершенная личность – ботхисатва в буддизме «откладывает» свой переход в Нирвану из-за сознания своей неразрывной связи с другими людьми, служения им. Просветленная мудрость не может не совершать актов сострадания и благородного деяния.
Вместе с этим буддизм учит отказу от собственности, равенству всех людей, жизни в общине. И хотя постепенно сформировался культ Будды, как единого верховного божества, а из трудовой монашеской общины выросли монастыри, церкви и целая иерархия священнослужителей, сам Будда, как и Христос, выступал против абстрактно-догматических исканий и внешней религиозности.
Традиции буддистских монастырей развивали практику позитивной эволюции человека, его выносливости, умения концентрироваться на поставленной задаче, способности поддержания собственных сил организма в экстремальных условиях холода, голода, отсутствия комфорта и т.д.
Практика индийской йоги, китайского даосизма, совершенствующих психофизические характеристики личности, представляется весьма продуктивной, а использование некоторых ее универсальных положений может пригодиться при разработке механизмов биокультурной адаптации к экстремальным экологическим условиям. Человеку, прошедшему подобную школу, не холодно на морозе, не голодно длительное время и т.д. Он может контролировать все процессы своего организма и поддерживать их с помощью сознания.
— Вы уже упомянули учение Христа. А как христианство смогло повлиять на экологическую культуру человека?
Наибольшее внимание (а, может быть, и наибольшая вина) приписывается христианству и его роли в отсутствии экологического сознания.
Можно выделить, по меньшей мере шесть пунктов обвинения по отношению к нашей религии:
- Установка христианства на неограниченное деторождение способствует перенаселенности планеты (Дж. Форрестер).
- Христианская теология стала духовным истоком науки (Л. Уайт).
- Трудовая этика протестантизма породила капитализм (Л. Монкрифф).
- Бог Библии трансцендентен по отношению к созданной Им природе, и это создает предпосылки для ее эксплуатации человеком (А. Тойнби, Л. Уайт).
- Христианство антропоцентрично, оно рассматривает природу лишь в качестве источника ресурсов для человека (А. Тойнби, Л. Уайт, Т. Роззак, Э. Фромм).
- Христианство эсхатологично, оно рассматривает природный мир лишь в качестве места, где происходит подготовка человека к иной, неискаженной грехом жизни в мире, который будет сотворен Богом (Дж.Пассмор).
Наиболее ясно по этому поводу выразился Л.Уайт, один из крупнейших медиевистов и историков религии. Он писал: «…христианство не только установило дуализм человека и природы, но и настояло на том, что воля Божия именно такова, чтобы человек эксплуатировал природу ради своих целей».
— Но ведь изначально в Библии был дан завет людям охранять и возделывать землю, а, следовательно, и быть за нее в ответе?
Согласно христианским представлениям, изгнание из рая – поворотная точка в жизни человека, переход от сна к бодрствованию, от безмятежности к деятельности. Несомненно, христианство оказало влияние на отношение человека к природе, но явно это не выводимо ни из Старого, ни из Нового завета. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1:26). Ясно, что если Бог завещал, чтобы люди плодились и размножались, заполняя землю, обладая ею и пользуясь ее дарами, это не означает индульгенции для своеволия в отношении человека к природе.
И Ветхий, и Новый завет связывают нарушение мировой (как божественной) гармонии именно с изгнанием человека из рая и нарушением заповедей Господних. Упоминания Библии о взаимоотношениях человека с природой так скудны, что легко впасть в любую из тенденциозных крайностей. На самом деле неважно, мыслит ли религия человека как управляющего субъекта, предназначенного для того, чтобы возделывать природу, или природу как предназначенную для нужд человека – в любом случае между ними невозможен знак равенства. Ветхий завет возвышает человека над природой, но, бесспорно, не это послужило источником экологического кризиса. Более того, священные тексты запрещают употреблять что-либо в пищу без благословения, ведь земля принадлежит Богу, а все, что берется у нее, должно получить высшее освящение.
Талмуд осуждает порчу воды, а Библия запрещает вырубать деревья во время осады неприятельских городов. Эти запреты можно трактовать в духе экологической этики, но их нельзя абсолютизировать, так как легко найти и прямо противоположные высказывания.
— Быть может корень проблемы заложен в самой христианской антропологии, в которой говорится о дихотомии души и тела. И, как своего рода проекция этой дихотомии на природный мир – разделение на небесное и земное?
В Новом завете также есть положения, которые можно трактовать двояким образом: и как указание на подчиненное положение природы относительно человека, так и утверждения, близкие к духу экологического императива. Это те места из Нагорной проповеди Христа, где он говорит о том, что нельзя служить одновременно Богу (жизни) и деньгам (накопительству и расточению даров земных): «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? … И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; … Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:25-33).
В приведенном отрывке подчеркивается необходимость освободиться от суеты, озабоченности материальными благами. Далее эта мысль великолепно развивается в главе 7 и 10 Евангелия от Матфея, где говорится, что справедливое мироустройство, основанное на любви к ближнему, способно накормить и одеть каждого: «даром получили, даром давайте … трудящийся достоин пропитания» (Мф. 10:8,10).
Пожалуй, самое явное указание, вернее, угрозу человечеству за уничтожение земли, как Божьего творения, мы находим в «Откровении»: «…пришел гнев Твой и время… погубить губивших землю» (Откр. 11:18). Здесь предрекается не что иное, как неизбежная глобальная катастрофа, к которой цивилизация подводит самое себя. Исходя из библейского откровения, человек ответит за уничтожение условий для существования на земле. С научной точки зрения это объяснить несложно: если будут исчерпаны необходимые условия для жизни на планете (в атмосфере, гидросфере, литосфере), то естественно, биосфера также исчезнет.
Экологические оттенки усматриваются также в рассказах Ветхого завета о ковчеге, построенном Ноем не только для себя, но и для всех животных.
В Новом завете подобные мысли есть в повествовании об искушениях Христа в пустыне в окружении диких зверей. Но в отношении человека к природе Библия все же весьма двусмысленна. С одной стороны, здесь говорится о любви пастуха к овцам, с другой – Христос, разгневавшись на смоковницу, на которой еще не поспели плоды, проклял ее и сделал бесплодной (Мк. 11:12-14).
Инструментализм в отношении к природе в той или иной мере можно обнаружить у ряда известных христианских богословов — у Отцов Церкви, средневековых теологов, включая Фому Аквинского, а также у теологов Реформации – у Лютера и Кальвина. Такой элемент при желании можно найти, стоит только подчеркнуть, что в оценке природы среди христианских теологов существовала определенная двойственность – человек мог распоряжаться природой и в то же время эта возможность всегда ограничивались ответственностью перед Богом, поскольку природа создана Им и обладает самоценностью в Его глазах.
Заповедь господства над природой дана человеку потому, что он создан по образу и подобию Бога. Но сегодня, в условиях экологического кризиса акцент должен быть сделан скорее на другом месте Библии : “И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его” (Быт. 2:15). Именно в контексте повеления хранить землю должны сегодня восприниматься глаголы “владычествовать” и “обладать”.
Новый завет также говорит о заботе Бога, примером может служить хотя бы притча о малых птицах (Мф. 10:29; Лк. 12:6).
И поскольку человек является подобием Бога и Его сотрудником (1 Кор. 3:9), он также обязан заботиться о ней. “Почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою” (Мк. 10:42-43). Хотя в иерархии бытия природа стоит ниже человека, господство над ней должно исходить из смирения перед ней. Это господство на основе смирения перед Богом. Но это не исключает и вмешательство в природу, и воздействие на нее, исходя из сострадания и мудрости.
— Но как на практике воплощались эти заветы?
Не только в библейских текстах, но и в христианской практике присутствует экологический императив. Императив мудрого управления и заботы о природе не только присутствует в библейских текстах, он получил также практическое воплощение в деятельности христианских монастырей. Они становились оазисами науки и передовой сельскохозяйственной практики. Широко известны достижения монахов в возделывании земли, строительстве плотин и ветряных мельниц, лечении не только людей, но и животных.
Связи с этим я приведу здесь выдержку из статьи В. Байдина “Человек в Божием мире”, опубликованном в сборнике “Христианство и экология”:
”Труд “во славу Божию” был краеугольным камнем русской православной экологии. Высочайшим достижением в развитии этой тенденции в народно-церковной культуре в целом явилась многовековая деятельность крупнейших монастырей: Троице-Сергиевой Лавры, Кирило-Белозерского, Валаамского и многих других, но особенно – Соловецкого монастыря, который за 400 лет совершенно преобразил огромную область Белого моря и жизнь его побережий. Монахи занимались морским промыслом: ловлей рыбы и заготовкой сельди. Им удалось приручить северных оленей и начать разведение за Полярным кругом домашнего скота, что позволило сохранить от истребления многих диких животных и значительно увеличить население прежде пустынного края. Монастырь прокладывал важнейшие дороги, оборудовал порты, с его помощью было налажено судоходство в Белом море и прилегающих реках. Монахам принадлежала заслуга в создании на Соловецком архипелаге образцовой ирригационной системы, в акклиматизации фруктовых деревьев и даже роз, в организации тепличного хозяйства. Оставим в стороне такие чисто технические достижения, как строительство на соловецком острове во второй половине ХIХ века самой северной в мире железной дороги, первой в России электростанции, давшей ток уже в 1912 году, и первого в стране сухого дока для ремонта морских судов”. (Байдин В. Человек в Божием мире//Христианство и экология. Спб., 1997// http://rchgi.spb.ru/Izdat/Chrstian/EC6.html).
В православной литературе, в частности, популярен сюжет о медведе, с которым подружился Сергий Радонежский и который остался жить рядом с его жилищем. Реинкарнация этого сюжета – история о медведе, с которым дружил преподобный Серафим Саровский. Целый набор подобных сюжетов присутствуют также в католических рассказах о святых, с любовью к жизни связано учение францисканцев.
— Эпоха Возрождения и Нового времени привели к механицизму и инструментализму в трактовке природы и отношения к ней человека?
Есть мнение, что в период Ренессанса человек как бы вновь открыл природу — была разрушена стена между ней и человеком, в известной мере существовавшая в Средневековье, и это очевидным образом проявилось, скажем, в изобразительном искусстве Возрождения, прославляющем красоту не только человека, но и природы. Вместе с тем, возвысив природу, человек парадоксальным образом подготовил предпосылки для ее прагматичного использования. Хотя средневековые теологи в картине мироздания ставили природу неизмеримо ниже человека, они все же рассматривали ее как творение Бога и Его собственность, как объект данный человеку не для бесконтрольного распоряжения, а попечительного управления. Позднее в результате постепенного ослабления идеи личностного Бога природа стала все чаще оцениваться как гигантский материальный объект, который может быть использован человеком. В отношениях с природой все более стал заметен мотив бесконтрольного господства над ней.
В этом смысле важным этапом для становления современного инструментализма оказалось Новое время и рождение механистической картины мира. Вообще говоря, до сих пор не вполне понятно, почему на смену средневековой картины мира, основанной на Библии и натурфилософии Аристотеля, пришло новое, механистическое мировоззрение. Существует множество гипотез на этот счет.
— Некоторые склонны обвинять именно протестантскую традицию в формировании неэкологичного подхода к бытию человека. Так ли это?
Согласно протестантскому вероучению, важнейшая сфера усилий индивида есть трудовая, и успешность трудовой деятельности – критерий богоугодности. Под дарованной благодатью понимается призвание к тому или иному конкретному виду деятельности. Таким образом, мастерство и его экономическая эффективность выступают как свидетельство богоизбранности, а постоянное совершенствование в своем труде – моральный долг перед Богом. Отсюда и протестантские добродетели: бережливость и приумножение капитала (еще со времен Лютера: получить меньшую прибыль при возможности получить большую, значит, с точки зрения протестантской этики, согрешить перед Богом). Следует признать и огромное воспитующее влияние взглядов протестантизма в формировании ценностей семейной жизни, трудовом воспитании детей, в оформлении требования личного совершенствования как моральной обязанности перед Богом.
Протестантизм послужил мощным стимулом развития науки и техники, расширил географию и усилил интенсивность вторжение в природные процессы, и все, что мы связываем с негативным экологическим наследием, связывается с культурной западной традицией. Но непосредственно из протестантской догматики все это прямо не следует. Вообще основная цель протестантов, как и других христиан — это спасение души, а не освоение мира. И все же в силу конкретного исторического контекста, в пределах которого родился протестантизм, именно эта конфессия освятила мирскую активность. Ученые-протестанты, например, Ньютон и Бойль, приняли активное участие в создании научной картины мира Нового времени, в силу исторических причин она действительно значительной мере оказалась механистичной, хотя не стоит забывать, что в строительстве механистической картины мира приняли участие также ученые-католики, например, Галилей и Декарт.
— С протестантизмом связывают и апологию техники.
Можно усмотреть определенную историческую вину протестантизма в том, что он некоторыми своими особенностями способствовал экономическому и научному прогрессу, и тем самым задал вектор, направленный к экологическому кризису. Может быть, в каких-то смыслах это и верно, но если последовательно применить данное высказывание к жизни, придется отказаться от всех орудий труда и остаться на лоне природы в голом виде, поскольку и швейная игла, и кремневый нож, и шалаш – это уже результат нарушения естественных тел природы. Можно согласиться с тем, что люди, вооружившиеся техникой и соблазненные ее возможностями, начинают бесцеремонно вести себя по отношению к царству природы, вообще забывают об ее самочувствии, но без всякой техники человек мог жить только в Едемском саду. Совсем нетрудно винить во все технику, гораздо труднее создать теологию, философию и этику разумного и природосберегающего использования техники. Дело не в науке или технике самих по себе, дело в их неэкологичном использовании. Многие наши потребности имеют избыточный характер и малозначимы по сравнению с теми экологическими нарушениями, которыми они вызывают. Но едва ли отказ от техники может быть решением экологической проблемы. Путь назад невозможен, также как радикальное ограничение прогресса и попытки положить ему некие “пределы роста”.
— Как в этом свете видится позиция православной церкви?
Официальная позиция Русской Православной Церкви состоит не в пожелании прекращения прогресса, а в таком развитии, который был бы совместим с благополучием природы. Русская православная церковь и ее идеологи, откликаясь на вызовы современности, предлагают свои подходы и модели решения экологических проблем. Особый интерес в этом плане представляют работы Патриархов Московского и всея Руси Алексия II и Кирилла, а также игумена Иоанна (Экономцева) и ряда других деятелей Русской православной церкви.
Основную, глубинную причину этой противоречивости в научно-технической и хозяйственной деятельности православный иерарх видит в искажении «нравственной основы изначально данного человеку господства над природой» [Алексий II, Святейший Патриарх Московский и всея Руси. Христианский взгляд на экологическую проблему // Православие и экология. М.: Московский Патриархат. Отдел религиозного образования и катехизации, 1999. С. 93-112, с. 97].
По мысли патриарха Алексия II, для преодоления экологического кризиса необходим «опыт вынужденного самоограничения», способность «жертвовать низшими земными ценностями ради высших, духовных». Таким образом, главным условием решения экологических проблем представляется восстановление и совершенствование экологии души. Глубокий анализ проблемы «экологии духа» (в рамках православного вероучения) был дан в статье Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла «К экологии духа», написанной на основе доклада, прочитанного на Европейской экуменической ассамблее «Мир и справедливость» (Базель, май 1989 г.) и опубликованной в 1991 г. в журнале Московской Патриархии. Позднее, в 2009 г., эта статья была опубликована в сборнике «Экотеология. Голоса Севера и Юга» [Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. К экологии духа // Экотеология. Голоса Севера и Юга / под ред. Д.Г Холмана. М., 1977. С. 20-42.].
По мысли патриарха, причина происходящих в мире, в том числе и в России, бедствий состоит в «пагубной подмене целей средствами». Подмена главной цели средствами ведет к потере жизненно важных ориентиров, потери истинного смысла жизни. «Многие люди просто перестали понимать, для чего они живут, и не имеют времени задумываться над смыслом жизни». В итоге: «Новый порядок утверждает свои собственные ценности, главные из которых — материальные блага и власть. Они стали целью. Люди всё более превращаются в “рабов потребления”, стремящихся постоянно обновлять то, чем они обладают» [Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. К экологии духа // Экотеология. Голоса Севера и Юга / под ред. Д.Г Холмана. М., 1977. С. 20-42, с. 28]. Отмечая, что «каждый новый виток технического развития влечет за собой новые непредсказуемые и опасные последствия для человека и природы», Патриарх Кирилл вместе с тем подчеркивает: «это совсем не означает, что нужно отрицать научные открытия, ибо человеку не дано повернуть историю вспять. Бессмысленно отрицать науку, технику и всю современную цивилизацию. Их нужно не отрицать, а духовно овладеть ими, подчинить их духу. Для этого требуется новое этическое обоснование общественного развития, дабы природные ресурсы и достижения человеческого разума использовались в соответствии с нравственными намерениями» [Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. К экологии духа // Экотеология. Голоса Севера и Юга / под ред. Д.Г Холмана. М., 1977. С. 20-42, с. 32]. Патриарх критикует как односторонне вредные противоположные этические ориентации — антропоцентризм, лозунг которого — все для человека, без учета вреда причиняемого природе, и натуро-центризм (новое язычество), который исходит из идеи сохранения естественной природы без учета нужд человека.
С целью реализации указанных социально-экологических принципов Русская православная церковь выдвигает ряд конкретных практических мер для решения экологических проблем. Предлагается: организация дней «зеленого милосердия, создание соответствующих стендов и показ фильмов», озеленение и общественная уборка территории храмов, проведение проповедей по защите природы, укрепление сотрудничества с учреждениями образования и разработка общих социально-экологических программ, работа с учениками и их родителями. Пастырское слово в защиту окружающей среды должно постоянно звучать с амвонов, в средствах массовой информации, и оно должно быть доступно в детсадах, школах, вузах, трудовых коллективах. В качестве важнейшей меры по преодолению экологического кризиса мыслится возрождение христианского аскетизма по отношению к природе. «Новый аскетизм» выражает, прежде всего, «аскетизм в миру», для чего необходимо воспитывать ответственность христианина за все происходящее в мире, в том числе за состояние окружающей среды. [Е. В. Кулебякин, Н. И. Зямалова. Особенности подхода современного русского православия к пониманию и преодолению экологического кризиса / Е.Кулебякин, Н.Зямялова // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. – 2012. № 3 (19). – С. 96-100, с.100]
— Что же является духовным источником современного экологического кризиса и как из него выйти?
Духовным источником современного экологического кризиса является отнюдь не христианство, а антропоцентризм и установка на неограниченное потребление, которые постепенно возобладали на Западе после Нового времени на фоне ослабления христианского духа. Именно в этот период христианская заповедь телесной аскезы и попечительного господства над природой была замещена опасной технократической концепцией ее “покорения”. И неудивительно то, что в нашу, постхристианскую эру наука и техника поставили человечество на край экологической катастрофы. Есть ли у нас какой-нибудь выход? Очень хочется надеяться на то, что нам удастся справиться с экологическими проблемами. Для этого нужны не только новые технологии. Биоэтическое, “зеленое” отношение к природе, конечно, вещь не плохая, но только как одно из условий. Нужно также конкретное ограничение потребностей цивилизации, своего рода “новый аскетизм”. В нынешнем «обществе потребления» такого рода программа не очень реальна, тем не менее, сам кризис, так или иначе, заставит положить некие пределы потреблению. Проблемы, которые будут, нарастать – это не только причина для построения экологической этики, но также повод, чтобы на уроках экологического сознания по-новому прозвучали и проповеди о мировой божественной гармонии, о смирении человека как божественного творения.
Беседовал: Николай Куксачёв